бирюзовыепрактики
управления

Модели спиральной динамики подчёркивают последовательное движение организаций от чего-то не вполне приглядного к чему-то прекрасному и прогрессивному. Поступательность траектории иллюстрируется отчётливой разницей между уровнями развития. Такая конструкция действительно оправдана, ведь первичная идея в таких моделях – это показать изменения, происходящие с человеческими организациями. Но эта главная идея несколько затмевает менее однозначную диалектику, содержащуюся в тех же самых моделях. Каждый последующий цикл что-то берёт от предыдущего, тем самым создавая преемственность в развитии. Рассмотрение этой диалектической родовой линии может обогатить как практический, так и концептуальный арсенал руководителей, стремящихся создать из своих компаний нечто лучшее, какой бы цветовой категорией это ни называлось.

Знакомство с бирюзовыми практиками управления у многих людей сопровождается сопоставлением принципов этого подхода с уже известными из истории явлениями. 3 «открытия» Фредерика Лалу порождают длинный ряд ассоциаций – с анархистским христианством духоборов и взглядами русских народовольцев, утопизмом ранних социалистов и децентрализованной церковью поморов, да и с многими другими, более древними практиками, направленными на обретение самоуправления, целостности и эволюционных целей развития.

Человек, будучи существом, устремлённым в будущее, укореняет его не только в настоящем, но и в прошлом. Без этого будущее становится нереалистичным. Придание бирюзовому образу мысли исторической перспективы позволит соединить его с уже имеющимися традициями, что потенциально придаёт ему теоретической убедительности и расширяет практическую применимость. В частности, вполне практичным является вопрос – возможно ли использование бирюзовых практик для управления большими коллективами, численностью более десяти тысяч человек?

Ответы на данный вопрос не однозначны. Ранняя христианская церковь противопоставляла себя доминировавшей силовой иерархии, в которой «князья народов господствуют над ними и вельможи властвуют ими». Она же организовала деятельность не одного десятка тысяч людей на основе принципа «кто хочет между вами быть большим, да будем вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом». Многочисленный народ древнего Израиля на протяжении долгого времени жил без царя и при этом «каждый делал то, что ему казалось справедливым». В дальнейшем и Израиль принял царскую власть, и церковь, по мере роста общины, стала вырабатывать иерархию и строгое подчинение. Можно предположить, что самоорганизация, целостность и эволюционная цель неизбежно вымирают по мере увеличения численности. Возможно, есть некий порог – что-то вроде числа Данбара – после которого один цвет организации превращается в другой.

Но есть и противоположные ответы. Причём не менее убедительные, так как они основаны на примерах реально существующих крупных сообществ, воплощающих в своей жизни принципы, напоминающие бирюзовые. Весомости этим ответам придает также и тот факт, что эти децентрализованные, сегментарные и акефальные – дословно «без головы» – сообщества, судя по всему, существуют уже несколько столетий, если не тысячелетий, и охватывают бирюзовыми практиками не только хозяйственную, но и политическую жизнь.

В пятидесятых годах британские антропологи Джон Миддлтон и Дэйвид Тейт обнаружили и описали существующие в Африки племена без вождей, сообщества регулируемой анархии. Численность некоторых из них, таких как Тив в Нигерии и Нуэр в Южном Судане, составляет несколько миллионов. Эти учёные и их последователи обнаружили и другие акефальные сообщества в Африке – Мандари и Динка в Южном Судане, Бвамба в Уганде, Конкомба и Лугбара в Конго. Подобные сообщества неписьменных народов обнаружены и в других частях света. И несмотря на неизбежные трансформации, они на протяжении, судя по всему, нескольких веков поддерживают свой миропорядок.

Традиционно считается, что неписьменные народы, сохранившиеся до сегодняшних дней, отражают общественные институты, свойственные Человечеству 4-5 тысяч лет до нашей эры. Если это так, то у бирюзовой перспективы очень глубокая история. И на один из примеров архео-бирюзовой истории мы обратим внимание ниже.

Это народность Талленси. Она живет на северо-востоке Ганы и юге Буркина-Фасо. По современным оценкам, численность сообщества составляет от пятидесяти до ста пятидесяти тысяч человек, которые проживают на территории, равной площади половины Санкт-Петербурга. Отличительная черта социального устройства этого общества – не только отсутствие централизованного руководства, но и в целом слабая роль персонализированного управления. А также органичное соединение коллективной координации хозяйственной жизни и частного предпринимательства.

Нельзя сказать, что общество Талленси абсолютно горизонтально, однородно и бесструктурно. Оно состоит из кланов, объединяющих несколько родов. Хотя следует отметить, что слов, обозначающих кланы, у Талленси нет. Они используют наименования мест проживания, говоря о сообществах размера около тысячи людей, проживающих более-менее компактно. «Кланы» Талленси имеют рыхлую структуру. Они не имеют родового принципа. «Кланы» соединены больше ритуальным сотрудничеством – совместным проведением празднеств, регулярными взаимными дарами и жертвоприношениями. Среди «кланов» нет доминирующих и претендующих на формирование центральной власти. «Кланы» образуют сетевую структуру горизонтальных связей.

Родовые общины из разных «кланов» регулярно взаимодействуют между собой как в религиозном, так и в хозяйственно-политическом плане. Между родами из разных «кланов» имеются отношения родства. Аналогичным образом и семейства из разных родов и «кланов» не имеют никаких ограничений в социальных коммуникациях. «Клановая» и родовая идентичность заметно размыта. Общеплеменная идентичность играет большую роль.

Координируют деятельность родовых общин и «кланов» старейшины и вожди. Но их позиция не является стационарной и зависит от признания и уважения членов «кланов». Как вожди, так и старейшины могут запросто утерять свой авторитет и соответственно потерять возможность регулирования жизнедеятельности «клана». Есть также священники земли и дождя, руководители охоты и другие функциональные руководители. Но их полномочия ограничены определенной зоной ответственности. Они не превращаются ни в политических лидеров, ни в высшее руководство сообщества, хотя и могут иметь экономические привилегии. В период конфликтов возникает фигура военного вождя, но она имеет исключительно временный характер. И самое интересное – никто из перечисленных выше координаторов не имеет полномочий давать единоличные приказы. Каждый из Талленси может отказаться выполнять их распоряжения, если они расходятся с мнением коллектива.

Вообще понятие «вождя», как это было и в случае с «кланом», в традиционном понимании слабо применимо к Талленси. Любые ассоциации с генеральным директором, вождями пролетариата, фюрерами, президентами и племенными вождями, насаждаемыми британской колониальной властью в целях удобства администрирования, здесь оказываются совершенно неуместны. «Вождь» Талленси или иной руководитель имеет весьма ограниченные и основанные на коллективном консенсусе полномочия. Семействам, равно как и отдельным членам семейств, предоставлены значительные ритуальные, политические и экономические свободы.

Действительно, если спуститься с уровня сообщества на уровень отдельных семейств, то и здесь обнаруживается демократичный стиль, балансирующий между автономностью членов семейства и авторитетом его старейшин. Старшие определяют объёмы коллективного труда, необходимого для обеспечения семейства запасом еды, как на текущий момент, так и на будущее. Они отвечают за зернохранилище, семенной фонд, необходимый для будущих посевов. Результаты коллективного труда распределяются между всеми его участниками в зависимости от усилий. Старшие отличаются также и дополнительными религиозными функциями. Именно они осуществляют жертвоприношения и иные ритуалы.

Но при этом у каждого из членов расширенной семьи есть возможность вести свою индивидуальную хозяйственную деятельность – разводить свою домашнюю птицу, заниматься ремёслами и торговлей, обрабатывать свои участки: внутри семейств земля не жёстко распределяется старшим с пересмотром каждый год и возможностью использовать некоторые категории земель по своему усмотрению. Особенно расширены хозяйственные свободы женщин. У Талленси распространено многожёнство. Каждая из жён ведёт собственное хозяйство, занимаясь преимущественно домашним скотом, овощеводством, приготовлением пищи. Часто женщины занимаются ремёслами, например, гончарным делом и производством одежды, продают свои изделия на рынке. Мужчина, даже глава семейства, не имеет права пользоваться имуществом и деньгами женщины, без её разрешения. И даже с разрешения, такое использование влечёт за собой обязанность чем-то оплатить.

Уклад Талленси позволяет и поощряет предприимчивость. Молодым людям разрешается заниматься самостоятельно рыбной ловлей и охотой. Символическая, а в неурожайные годы и значительная, часть улова и добычи подносится в дар главе семейства для распределения между всеми родичами. Пойменные участки и относительно заросшие кустарниками земли могут использовать по личной инициативы любого члена семейства, в пределах отведённого ареала. Даже дети стремятся разводить своих собственных домашних птиц, рассматривая их как капитал для будущего. Молодые люди и женщины имеют возможность отправляться в двух-трёхдневные торговые путешествия для обмена или продажи на дальних рынках своих личных и коллективных товаров. Мужчинам в засушливый период не запрещается уходить на заработки в города.

Экономические свободы влекут за собой и расслоение – между «кланами», родами, семьями, да и внутри семей. И такое положение дел не вызывает социального напряжения, так как богатство воспринимается как справедливый результат усилий человека, помощи духов предков или важной роли в сообществе.

Полностью исключить проблемы и конфликты в коллективной жизни невозможно, особенно когда энергичным людям предоставлена свобода. В жизни сообщества Талленси случаются и физическое насилие, и кражи, и оскорбления, и вооруженные конфликты. Но правила жизни направлены на то, чтобы устранить возникшую дисгармонию, восстановить упорядоченность социального космоса и даже использовать такие прецеденты для улучшения отношений и процессов. Например, подростки из одного «клана» украли двух коров другого «клана». Коровы обнаруживаются и возвращаются. Тем не менее гармония нарушена и её надо восстановить и упрочить. Для этого виновный «клан» отдаёт двух своих коров пострадавшим, которые приносят их в дар предкам на совместном ритуале. Коровы приготовляются в пищу как священные жертвы и съедаются представителями двух кланов, с обязательным символическим подношением части жертвы для предков и духов. Или в ходе ссоры между представителями двух «кланов» один из ссорящихся нанёс серьезную рану другому. «Клан» виновного приносит корову «клану» пострадавшего с организацией совместного жертвоприношения.

Таким образом, в ходе рассмотрения и решения проблем и конфликтов их участники никогда не рассматриваются как отдельно стоящие индивиды. Они прежде всего представители коллективов своих «кланов» и родов. Разрешение прецедентов – это не наказание виновного и компенсация ущерба, но совместное коллективное действие, направленное на восстановление и укрепление ткани коммуникаций и процессов, которые, согласно представлениям Талленси, пронизывают всё на этой земле. Правила, по которым решаются проблемы и конфликты, не формальные, кодифицированные тексты, а живые, гибко интерпретируемые людьми установки, вытекающие из культурных представлений и религиозных идеалов. Характер ситуации, материальные ценности и духовные практики, необходимые для её разрешения оцениваются и определяются большинством членов заинтересованных родов или «кланов».

Упорядоченность жизни, как ритуальной, политической и хозяйственной, обеспечивается распределённым общественным контролем, закреплённым и воспроизводящемся в культуре сообщества. В сообществе выработаны ценности и правила жизни, принимаемые и реализуемые всеми Талленси. Главная ценность заключается в гармоничном и мирном сосуществовании – как внутри отдельных семей и между «кланами», так и с другими племенами, с землей и мирозданием в целом. Талленси удивительно гармоничное, дружелюбное и мирное сообщество, вплетающее данные ценности в религиозные представления и практики. Талленси никогда не вело межэтнических войн, направленных на грабёж или подчинение других племён, экспансию за пределы земли предков.

Будучи неписьменным племенем, Талленси закрепляют свои ценности и правила в песнях, которые поются регулярно как в повседневной жизни, так и на празднествах различного масштаба. Праздники играют важнейшую роль в воспроизводстве культурно-социального порядка. Они в основном празднуются в засушливый период с ноября по февраль, когда сельскохозяйственные работы прекращены. Пожалуй, самым важным праздником является Голиб, который знаменует завершение засушливого сезона и начало посевных работы в марте. Он объединяет всех людей Талленси, поддерживает их самоидентичность и способствует ритуальному сотрудничеству в виде совместного участия в танцах, песнях, жертвоприношениях. Сами Талленси считают, что праздник – это не отдых в привычном для современного человека смысле, а работа, особая работа по подтверждению целей и ценностей сообщества, укреплению его социальной структуры, целостному включению человека в общество и мироздание. «Это работа для обеспечения благоденствия, для произрастания зерна, для мирного сна и здоровья всех. Без этой работы Талленси не будет существовать.»

Насколько такого рода практики древле-бирюзового регулирования приемлемы и применимы в современных корпоративных реалиях? Для ответа на этот вопрос поделюсь своими наблюдениями. Российский холдинг, численностью около пятиста человек, включает в свой состав 3 сельскохозяйственных подразделения в Московской области, а также ещё по продаже мебели, стройке, земле, аренде недвижимости, ну и центрального офиса, в котором сосредоточились бухгалтерия и финансы, информационные технологии, безопасность и юристы. Вновь назначенный бухгалтер в одном из сельскохозяйственных предприятий опоздал со сдачей отчетности, был «взвешен, измерен, оценен», признан виновным и наказан. В своё оправдание он сообщил, что бухгалтерская программа периодически «падала» без сохранения результатов. На совещании в центральном офисе директор сельскохозяйственного направления сообщил об этом в резких тонах директору по информационным технологиям. По цепочке системные администраторы получили свою порцию управленческого воздействия, но при этом выяснили, что отдел безопасности где-то врезался в электрическую сеть для установки камер наружного наблюдения. Это привело к тому, что один из кондиционеров перестал стабильно работать. Служба безопасности всячески отрицала свою роль, так как работы выполнялись инженерами отдела эксплуатации. В конечном итоге, причина была установлена и устранена, но при этом все участвующие в разрешении проблемы получили изрядную долю отрицательных эмоций, подпортив и без того не лучшие отношения с другими подразделениями. Можно ли было решить данную проблему в стиле Талленси? Теоретически почему бы и нет. Но для этого потребовались бы совершенно иные организационно-культурные установки, нацеленные на сотрудничество между коллективами, а не на «отпихивание» вопросов и поиске отдельных «стрелочников». Также необходимы были бы готовность и способность сотрудников самостоятельно взаимодействовать по горизонтали и проявлять свою предприимчивость, на основе принадлежности к общему племени, а не к отдельным «кланам».

Не меньший интерес представляет баланс Талленси между коллективным трудом на семейство и личной предприимчивостью, допустимым в самом семействе. Это своего рода внутрикорпоративное предпринимательство, допускающее использование коллективных ресурсов и соединяющее личный интерес с пользой для организации. Любопытно, что это не просто допускается, но и ожидается, причем даже от самых «младших сотрудников» – детей. Хотя при этом у каждого в семействе есть обязательства по участию в общих работах – в полях, со скотом, по дому – степень вовлеченности в которые строго регулируется. Есть обязательства по приношению даров от приобретённого коллективу семейства, через его главу. Но вместе с тем есть уважение к частной собственности, личной части хозяйства, заработанному отдельным человеком. Даже глава семейства не может по собственному произволению взять личную собственность своей самой младшей жены.

Это разительно контрастирует с обнаруженным мною на острове Фиджи, где коренное население отчасти всё ещё придерживается традиционного уклада. Там личная инициатива и предпринимательство существенно сдерживаются тем, что не только вождь, но и рядовой член сообщества может попросить, а подчас и просто взять что-либо из заработанного предпринимателем. Один местный торговец жаловался, что родственник может прийти и попросить денег из кассы. А если торговля складывается удачно, то большая часть прибыли может уйти на ремонт домов для бедных сородичей. Это не только демотивирует, но и существенно сдерживает развитие бизнеса и подрывает его конкурентоспособность. Ведь у местных предпринимателей-индусов таких обычаев нет. А пришлые китайцы и корейцы вообще пользуются льготными кредитами и иной поддержкой со стороны своих государств и национальных партнёров.

В чем-то фиджийские мотивы были обнаружены мною в уже описанных сельскохозяйственных подразделениях российского холдинга. Для повышения активности в развитии хозяйств высшее руководство стало апеллировать к инициативе сотрудников. Со здоровой пост-советской опаской коллектив всё же откликнулся несколькими проектами. Но столкнувшись с тем, что по результатам года руководство холдинга «изъяло» из бюджетов хозяйств большую часть заработанной прибыли, предприимчивость улетучилась, так и не успев закрепиться.

Но не стоит представлять мир Талленси как рай на земле. Современному человеку было бы явно неуютно в этом мире. И не только потому, что этот человек сформирован в совершенно другом, выведенном из равновесия, мире. Децентрализованный социальный контроль у Талленси может быть и выглядит как более человечный. Но он означает, что индивидуальное поведение одного контролируется очень многими. Человек оказывается в плотной сети мелких воздействий, регулирующих самые мелкие его телодвижения. Одну пищу, обычно священного характера, готовит мужчина во дворе. Другая пища – женщинами в доме. Различные блюда предназначены разным членам семьи. Во время еды запрещены разговоры. Есть субординация в отношениях между жёнами, мужем и его родителями. Кому-то надо приносить пищу в его «комнату». Кто-то должен приходить сам. Муж должен попробовать каждое блюдо. Старшие сыновья не должны встречаться со своими отцами до пяти лет. И так далее, и тому подобное. Правила коммуникаций и поведения, коих значительно больше, нежели паттернов социократии, часто носят иррациональный, ритуальный характер, на грани и за гранью предрассудков. Они опутывают деятельность отдельных людей и всего сообщества, приобретают священный характер и превращаются в «бога мелочей», который и без центрального аппарата власти может стать чрезвычайно деспотичным.

Далее, неупорядоченность быта и уровень жизни. Они могут шокировать даже экстремальных дауншифтеров. Стиральные и посудомоечные машины, холодильники и кофемашины встречаются редко. Талленси до сих пор живут в основном в низких глинобитных хижинах, хотя процессы переселения в постройки современного типа заметны. Обработка земли осуществляется примитивными орудиями. Урожайность не из самых высоких. Технологии хранения еды не позволяют делать значительных запасов на будущее. Периоды острой материальной нужды не редки.

Талленси можно отнести к примитивным племенам не только по причине низкого технологического уровня, но и по причине неразвитой культуры. Изобразительное искусство, музыка и танцы выразительностью не отличаются. Апофеоз праздника Голиб – это танец, объединяющий людей разных «кланов» и семейств. Но это сложно назвать танцем в современном смысле слова. Это круговые и спиральные процессы топающих людей. В этом танце скрыты глубокие сакральные смыслы, но художественной экспрессии в них не найти.

Уровень технологического и культурного развития Талленси заставляет задуматься о низком уровне новаторства, творческой активности и открытости этого сообщества. Можно предположить, что, даже с имеющимся встроенным предпринимательством, гибкой горизонталью самоуправления и интегральным включением человека в жизнь сообщества, избыточный акцент на поддержании равновесия сдерживает импульсы развития. При наличии отмеченных выше, в определённой степени бирюзовых практик, Талленси без сомнения является примером пурпурной организации, построенной на родовых связях, замкнутой на себя, с духами племени в центре стационарной культуры. Что выпукло отличает Талленси от бирюзовых организаций будущего – так это невыраженная эволюционная цель. Ценности Талленси подчёркивают воспроизводство стабильного мира и защиту его от негармоничных воздействий извне и изнутри. Целей развития, целей, выходящих за рамки самого сообщества и его космоса, не обнаруживается.

Племя Талленси демонстрирует, что в структуре динамической спирали развития бирюзовые оттенки могут обнаруживаться на самых различных витках. Но это никоим образом не отрицает, но обогащает основную силовую конструкцию спирали – поступательное движение от уровня к уровню. Знакомство с Талленси также позволяет заметить, что при всей притягательности корпоративного трайбализма, он может, вместе с самоорганизацией и чувством сопричастности к племени и его культуре, привносить сверх-гармонизм. Вспомнить хотя бы «Жизнь прекрасна», как метафору высшего уровня корпоративной культуры в «Лидере и его племени» Логана и компании, препятствующего развитию, часто сопровождаемому конфликтами и болезненными изменениями. Бирюзовые практики очевидно должны быть эволюционными. Ведь сложно предположить, что на этом цвете развитие человеческих организаций остановится.

Титов Сергей

“Финансовый университет при Правительстве РФ”